Возвращение Флоран - Страница 7

— Нет-нет! — испуганно забормотала Флоран. — Я никуда не поеду! А вдруг погода переменится.

— Дежурный предупредит, я оставил ему номер телефона.

— Нет, я останусь здесь! — сказала Флоран. — Я буду сидеть в аэропорту, пока не объявят посадку.

— Но, Флоран, тебе нужно подкрепиться! Твои силы не безграничны! — мягко убеждал ее отец Климент. — В колледже тебя ждет матушка Сильвия… Да, кстати… — он сунул руку в карман и извлек перетянутой тугой резинкой сверток, — матушка Сильвия просила тебе передать.

— Что это?

Флоран отогнула край бумаги, заглянула внутрь.

— Письма, — вздохнул отец Климент. — Матушка Сильвия посчитала, что интенсивная переписка мешает твоему духовному росту, и решила передать письма только перед наступлением каникул.

— Письма? — Флоран вынимала из свертка плотные разноцветные конверты, не понимая, что делать — радоваться или грустить.

Все письма, за исключением одного или двух, принадлежали Риду. Так вот в чем причина того, почему она перестала получать письма от него! Рид вовсе не забывал о ее существовании, он писал ей так же, как прежде.

— Но… — ее глаза заволокло слезами, потому что она вдруг все поняла, — ведь, если мама с папой разбились, за штурвалом самолета был Рид, Значит, он… тоже… погиб?..

Она дышала с трудом. Кафельный пол начал уплывать из-под ног.

Если бы не отец Климент, она бы упала. Но его сильные руки ее удержали, кто-то тут же уступил Флоран место. Отец Климент усадил ее на скамейку, вынул из кармана пузырек с нашатырем, горсть таблеток.

— Пойдемте на воздух, — прошептала Флоран.

— Да-да! — кивнул Климент.

Они вышли на улицу. Небо затянули тучи. Ни звезды, ни проблеска. Бог надежно укрылся за крепостной стеной облаков.

Он не хотел слышать криков Флоран, видеть черноту ее невыносимого отчаяния.

Зато отец Климент слышал, как ее в горле заклокотало, заструилось рыдание. Слезы хлынули из глаз Флоран потоком. Она уткнулась ему в грудь.

— Поплачь, моя хорошая, поплачь! — тихо говорил отец Климент, гладя Флоран по волосам. — Тебе станет легче, мы сядем в машину и через пятнадцать минут будем дома… Отдохнем, примем душ, а завтра утром вернемся в аэропорт. Хорошо?

— Поехали! — кивнула Флоран.

Ей было все равно — она хотела добраться до постели и поскорее лечь. Укрыться с головой одеялом и попытаться уснуть. Оказаться в прежней жизни, где все живы, здоровы и веселы. Хотя бы на время, хотя бы на пару минут. Глухое безразмерное отчаяние точно бескрылая птица опустилось на ее сердце, не пуская туда свет.

С помощью отца Климента Флоран забралась в машину. Он запустил мотор, и мощный джип, разбрасывая снежные заносы, с шумом выехал со стоянки.

Они ехали в черноту ночи, навстречу неизбежности.

Флоран не знала, что ее ждет. Впереди была неизвестность, но главное — там не было надежды. О надежде пришлось забыть.

Пусть не навсегда. Но надолго.

Правда, в кармане пуховика лежали письма Рида. Много-много нежных, любящих слов, предложений, фраз, тысячи букв, которые можно пересыпать из ладони в ладонь, как груду бриллиантов, читать и перечитывать всю ночь, до утра.

А может быть, до конца жизни.

2

Шоссе вилось черной лентой. За рулем «крайслера» сидела Мэри Пиколь, бывшая танцовщица, нынешняя жена дяди Альберта.

Дядя сидел рядом с Флоран, недовольно глядя в окно.

— Пойми, мы не имели права ждать так долго. А вдруг нелетная погода держалась бы целую неделю? Ты же знаешь, Атлантика коварна…

— Тем более что мы хоронили их в закрытых гробах, — поддержала дядю Мэри. — Самолет упал с высоты тысячу метров. Сама понимаешь, ничего не осталось.

Дядя и его жена взывали к пониманию. Но Флоран ничего не понимала — она не понимала, почему родители умерли. Не понимала, почему метель мела все три дня, а как только родителей похоронили, снег прекратился как по мановению волшебной палочки. Не понимала, почему не могли подождать еще день, чтобы она могла взглянуть на лица самых близких людей на свете.

— Да и зачем тебе это видеть? — устало сказал дядя. Он сунул руку в карман, достал плоскую металлическую фляжку. Открутив пробку, сунул горлышко в рот, запрокинул голову. Худой остроконечный кадык жадно дернулся. В салоне остро запахло коньяком. — Я это пережил только благодаря заветной емкости! — сказал он, поболтав фляжкой перед глазами. — Флоран, это невыносимо! Может, выпьешь?

— Альберт, прекрати! — одернула его Мэри.

Дорога, присыпанная свежим снегом, уперлась в металлические ворота кладбища. Мэри подъехала прямо к воротам, заглушила мотор. Альберт сунул фляжку в карман и открыл дверь. Потянуло холодом, снег противно скрипнул под лакированным ботинком дяди.

— Вы идите, я посижу в машине! — сказала Мэри. — Ты не против? — Она раскрыла сумочку, вынула пачку сигарет.

— Не против! — безразлично произнесла Флоран.

Она едва держалась на ногах от усталости и горя. Три ночи, пока ожидали летной погоды, она почти не смыкала глаз. К счастью, рядом был отец Климент, матушка Сильвия и подруги из родного клана. Они без устали сменяли друг друга — в первую ночь, когда Флоран вернулась из аэропорта в спальный корпус, она помирилась с Лесли. По просьбе отца Климента Лесли попросила прощения у Флоран. После чего Флоран, разрыдавшись на ее плече, попросила прощения у Лесли.

Лесли оказалась совсем не противной, во всяком случае она сидела у постели Флоран гораздо чаще, чем другие.

А матушка Сильвия так и не узнала о том, что случилось между ними на баскетбольной площадке. Бывший полицейский, а ныне наставник колледжа Святого Креста отец Климент умел держать язык за зубами.